Скрипя одеялом который час, я никак не мог уснуть

Мысли взбаламутились внезапно ступившей ногой, сделав воду не привлекательной… как минимум на какое-то время

На балконе

Ночь холодна и порывиста. В застывших листьях вдруг рвётся ветер, пугая зависающего меня

Скоро март, и станет более однообразно

Что это?

Я зависим от боли?

В меня слишком многое проникает?

Или это главное условие, при котором я могу писать и считать себя живым

Пока чувствуешь и думаешь, неважно что, вообще-то; настолько неважно, что думаешь преимущественно деструктивно и с самого детства. А чувствуешь, как работаешь смотрителем в музее современного искусства, в зале с абстракционизмом. От большого количества свободного времени скатываешься в разные краски, теряешься за образами, ковыряешься в формах и линиях, что уже, кажется, нет конца этому бурению.

Но всё, чего на самом деле хочет твой глаз — это чистого холста с одной идеальной линией. Простой линией.

Да.

Вопрошаешь, отвечаешь. Смеёшься с ответа. Вопрошаешь, в этот раз с ещё большим подозрением.

И всё это как-то не дожимая, игриво.

Насмотрелся блядских порнофильмов.

Прошуршал халат? Показалось.

А было бы здорово, если бы она проснулась тоже от каких-нибудь температур и пришла со стаканом виски.

Или просто для того, чтобы посмеяться с меня, дёргающегося от пробегающей мимо белки. Здесь очень одиноко одному, даже с музыкой и мерцающими звёздами.

Я счастлив. Мне не нужно себя уговаривать.

Я просто не знаю, как остановится.

Словно этот февральский дурацкий ветер, треплющий почти распустившиеся листья. Ты уже ничего не изменишь, чувак. Всё снова живёт и изменяется.

Окна загораются и потухают, я подсмеиваюсь над собственным ребячеством так податливо реагировать

Меня за это всегда любили женщины

Большое количество нетронутого свежего воздуха приносит успокоение

Пытаюсь такие идеальные моменты ухватить, сделать секретным оружием агента, как нож в элегантной туфле Бонда

Я освоюсь

Мерцание сменится ярким светлым днём

В котором объекты станут много чётче, как и тот факт, что я слишком юн и слишком влюблён в жизнь, чтобы безучастно и отстранённо следить за ней с другого конца кровати в эту чудесную Февральскую ночь.