Гудит кондиционер, вводя в транс.

Ровный солнечный свет за искусно укрытым окном замазывает грязные стекла припаркованных машин, шершавость дороги, неприятный цвет стен классического одноэтажного дома.

Моя Америка сделала меня горизонтальной.

Улыбающиеся люди с усилием забрасывают неподъёмные корзины метровыми пакетами с картофелем быстрого приготовления и плачущими детьми разных цветов. Они с интересом разглядывают тебя. Для них ты ужасно маленький и странный. А ты ближе с плинтусу грязного гипермаркета, чем к признанию той колоссальной разницы между континентами, навязанной нам массовой культурой.

Хороший латиноамериканец 50-ти лет, встреченный в лифте отеля, напомнил мне о доме, где всем действительно интересно, как у тебя дела, что ты говоришь и куда смотришь. Захотелось обняться.

Резные барные стойки с мерцающими тёмными бокалами, узкие здания-телевизоры, транслирующие рассветы, закаты, снега и дожди, большие минималистичные фонтаны с холодной водой. Это хорошо узнаваемый тобой город, в котором такие, как Кэрри Брэдшоу, Джордан Белфорт и несметное количество реально-дополненных героев победили недуг незаметной детали урбанистического бытия и генетической не реализованности. Этот город я узнала. Этот город шлепнул меня.

Наступает утро. Начинает зомбировать кондиционер. Мимо проносятся фуры с многотонными упаковками чего-то, похожего на пищу. В коридоре смеются горничные.

И я принимаю решение стать тем самым фонтаном.

Начинаю выкапывать котлован. В своей вертикальной Америке.