Интересное такое пробуждение настигло меня в воскресное утро. Губы, будто бы сделанные из песочного теста, прохрипели что-то типа: «Охуенное лето, чуваки». Смятая, как лицо белорусской знаменитости на газете в деревенском туалете, рука была не в состоянии приподнять тело над уровнем земли, что уже говорить о духе.

Мне было адски смешно. И – я так себя утешал – больно от смеха.

Посмотрев в исцарапанную бездельем витрину магазина, я увидел результат работы какого-нибудь Чака Норриса (жаль, что не Паланика). Из-под глаза вытекает что-то розовое и прозрачное, ухо висит на нескольких коротких словах, рот разорван чем-то вроде B-52. Пытаюсь сделать пару уверенных шагов за улыбающейся женщиной в голубых глазах, но качусь с горы, ударяясь о каменные запахи, минуты, города, песни, времена года, позы, звуки. Хриплю, отключаюсь.

Осенний ветер оскорблённо хлещет свитер на балконе. Видимо, изображённая на нём женщина с сигаретой не в его вкусе. Я мою яблоки, подвижничаю, неправильно выкрикиваю английские слова, пытаясь попадать в ритм. В ухо целуют белые зубы в голубом. Беру скатерть, чтобы прикрыть распущенный стол.

Наклоняюсь.

Капля.

Ещё одна.

А красное сухое пока не доставал.

Ничего, и это пройдёт.