****

Ты так долго не звонила. Я уже решил, что ты выбросила, наконец, свой телефон, как часто ты об этом говорила в слушающих тебя с открыто-завидующим ртом компаниях набитых банок и незаполненных ничем подражателей.

Я правда не знаю, что тебе сказать.

Коты толстые, жажда листья не изгибает, редкое солнце чётко видно сквозь стекло. Мама помогала, конечно. У неё чувство вины. Так нелепо.

Я скучал.

С тех пор, как тебя не стало, я много раз был искусан. (Опять жалуюсь).

Боялся плакать, потому что некому было сказать мне в уже мокрое ухо: «Мальчику можно плакать, вот так. Сейчас станет лучше. Вот так». Да, мне нужно повторять снова и снова.

Кажется, меня обманывали.

Я всегда повторял се-тебе, что лучше быть наивным обведённым, чем болезненно подозревающим или бессердечным хитрецом (синонимы).

Я отдал им твои деньги. Прости.

Актеров намного больше, чем ты насчитала.

Каждый день читал.

Писать не получилось, потому что в экране говорили много и интересное, с этим хотелось спорить, слушая, мотать головой, надменно не соглашаться, заикающе переживать, в конце — насильно успокаиваться.

Брат каждый преодолённый порог нашего дома хочет, чтобы я начал управлять своей жизнью. Не понимаю, о чём он. Мне нужно, чтобы мы с тобой потом вернулись к этому вопросу.

Я никогда не верил им, что тебя потерял. Я знал, что ты вернёшься. Просто потому, что человек всегда возвращается домой.

Ты будешь рассеянно шелестеть своим зелёным пальто с заправленными в него волосами мимо дивана (на нём обычно кто-то незначительный спит), заденешь столик, ругнёшься, всегда нечаянно хлопнешь дверью и с выдохом сядешь на кровать, где мы с тобой пили зелёный чай, и я снимал его ветки с твоего языка.

Будешь перебирать всклокоченную пыль в кармане и ожидающе смотреть сквозь.

Я сразу тебя почувствую и проснусь.

Я не верил им.

Господи, прокрутил всё сначала. Мы герои ёбаного кино. И это Голливуд, дорогая.

Позже у меня диагностируют что-нибудь, а ты окончательно бросишь своего попивающего смузи и вернёшься в мою дыру (и я сейчас не про однушку), где тебя никогда ничего не ждало и не ждёт, кроме моей любви.

Нам не поверят, что все эти «диалоги» и ситуации были списаны с нас в различных версиях и интерпретациях. А только потом поколочены, выкручены и счёсаны кино за деньги ради денег.

Адам и Ева — Эдвард и Бэлла.

Но это ничего. Я почти избавился от страха быть вовлечённым в общее.

Спасибо.

Было нелегко, я, как минимум, насчитал синдром сухого глаза и расстройство пищевого поведения.

Не пил. Не интересно.

Было ужасно. Не представляешь, как часто я не спал часами, снова и снова вопрошая у пустоты (какая жестокость) то, что, я был уверен, не может навсегда остаться в ней.
Хотелось писать гигантские трагичные метафизические посты, будто у меня все умерли по очереди. « Продолжение в карусели» и п.с.: «Не утешайте меня в комментариях, пожалуйста». Предварительно их закрыв.

Оставим…

• Привет.
• Привет.
• С днём рождения.
• Спасибо.
• Пусть мир погладит, наконец, тебя, научит говорить, видеть, быть снисходительным к себе, знаешь, самостоятельным. Это очень хорошо.
• Да.
• Пускай только хорошие люди окружают тебя. Тебе пора подумать об этом… у тебя нет датчика мерзости.
• (Что блядь происходит)
• Пускай твои книги издадут, здоровья…
• (Мне это снится)
• Ты уникальный. Ты один такой. Тебя никто не знает, так мир остаётся в сохранности. Потому что ты единственная единица. Помнишь?
• (Смеётся)
• Я так рада, что мы встретились.
• Я понял. Спасибо.
• Погладь кота. И раздвинь шторы. На улице очень солнечно. Маме привет.
• (Бип-бип-бип).

Артхаус.
Как я и хотел.